МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДЕНЬ ЖЕНСКОЙ СОЛИДАРНОСТИ: ПРОБЛЕМА ДОМОГАТЕЛЬСТВ В МГУ
8 марта — международный день женской солидарности в борьбе за равные с мужчинами права. Это острая проблема для МГУ и российской академии в целом — среди ректоров всего 25% женщин, среди профессоров — 33%, а разница в зарплате на одинаковых должностях между мужчинами и женщинами составляет 26%. При этом доля женщин в целом среди преподавателей высока — 65%, но «стеклянный потолок» мешает большинству из них продвигаться по карьерной лестнице. Однако трудно говорить о каких-то, пусть даже самых базовых, правах, когда в отношении женщин нарушается самое основное, фундаментальное право — право на безопасность. На своих рабочих и учебных местах женщины в МГУ продолжают сталкиваться с сексизмом, харассментом, домогательствами и сексуальным насилием.
Харассмент — это поступки, которые задевают, пугают или унижают человека, создают неблагоприятную обстановку; это могут быть некорректные высказывания, шутки, действия, жесты, в том числе с сексуальным подтекстом.
Все опросы, проведенные как активистскими группами, так и руководством университетов и профессиональными социологами, показывают примерно одинаковую цифру — около 70% студенток переживают сексуализированный харассмент или домогательства за время учебы в университете. Это подтверждается на примерах вузов Великобритании, Индии, Ирландии, Канады, США, Китая и других стран. В России эта проблема изучена крайне мало, но отдельные работы по проблеме харассмента в высшей школе появляются и в нашей стране.
Обсуждения харассмента и сексуальных домогательств в МГУ вышли на новый этап в мае 2020 года, когда журнал DOXA опубликовал статью “Домогательства и сексизм на филологическом факультете МГУ”. Несмотря на критические отзывы об этой статье, она помогла обратить внимание на замалчиваемую проблему харассмента. Кроме того, благодаря ей появилась группа активисток Я_БОЮСЬ_СКАЗАТЬ, занимающаяся поддержкой переживших харассмент или домогательства студенток, а также публикацией в интернете рассказов девушек, выразивших на это свое согласие.
Официальные лица проигнорировали статью DOXA или отнеслись к ней негативно. «Это взрослые люди общались друг с другом. Если у кого-то возникли претензии — это решается в судебном порядке. Поэтому какие могут быть проверки», — сказал и.о. декана филфака Андрей Липгарт. Он добавил, что если претензии возникают у несовершеннолетних, им стоит обращаться «в соответствующие организации», и напомнил, что возраст сексуального согласия в России — 16 лет. «Раздувается нечто из ничего, кому-то нужен хайп», — прокомментировал Липгарт.
Сейчас активистки продолжают выходить на акции: недавно одна из них, Маша Лобойко, провела трехдневное пикетирование 1го ГУМа с плакатами, осуждающими сексизм и домогательства. Она же дала интервью студенческому изданию PhilFace, в котором рассказала, каково ее видение проблем во взаимоотношениях между преподавателями и студентками_ами на филфаке. Инициативная группа поговорила со всеми тремя администраторками ресурса Я_БОЮСЬ_СКАЗАТЬ, чтобы понять, чем занимаются эти активистки и почему их инициатива важна для будущего развития МГУ и отечественного образования и науки в целом.
Рассказывает Софья Тэвдой, 1 курс магистратуры филологического факультета: «Я как-то сама к этому [феминизму] пришла, потому что с детства удивляло, почему у мальчиков и девочек настолько разные права и почему от них ожидают настолько разного. Старалась своим примером это всячески опровергнуть, но активизм начался в университете, потому что я стала лучше понимать, что происходит и как на это можно эффективно ответить. Начались акции, участвовала в «тихом пикете», потом начала помогать Маше с ее проектами. Мой первый феминистский плакат был приурочен как раз к 8 марта: “8 МАРТА. Мы не предмет любования, нам нужны равные с вами права”».
Рассказывает выпускница филологического факультета МГУ 2020 года Маша Лобойко: «Идея [создания активистской группы] пришла мне в голову, когда я стажировалась в Берлине в 2019 году: там на каждом факультете есть организация, решающая вопросы дискриминации и насилия (чаще всего сексуализированного). То есть, по сути, идея не моя — я ее подсмотрела. С реализацией было сначала сложно, потому что я не могла собрать “команду”, а публикация открытого письма [против домогательств в журнале DOXA] помогла мне найти единомышленниц, с которыми мы вместе создали Я_БОЮСЬ_СКАЗАТЬ».
Несмотря на давление, которое испытала Маша после выхода статьи и открытого письма, выпускница не собирается отказываться от своей деятельности: «На меня свалилось внимание, которого я не ожидала. Преподаватели моего факультета начали писать про меня гадости в фейсбуке, и я с ужасом узнавала в комментариях, как ко мне на самом деле относится преподавательский состав. Кроме того, мне нужно было дописывать диплом, а потом и защищать его, что тоже было большим стрессом. В целом я думаю, что после мая 2020 года меня уже ничем не сломать».
Выпускница филфака 2018 года Анна Сапунцова, сейчас студентка PhD в Оксфорде: «Я уже многого не помню [про МГУ], я ведь выпустилась почти четыре года назад. Самой фантастической историей для меня лично оказалось появление нового преподавателя философии: он пришел читать нам вместо истории философии что-то о своей авторской концепции мироздания, в том числе что-то о том, что эмансипация привела ко всем бедам человечества, во всех злодействах виноваты матери, недолюбившие своих детей, и вообще функция женщины — вдохновлять и поддерживать мужчину и растить его детей. Прямым текстом он нам сказал, что женщине в науке не место. Я дослушала эту вводную лекцию и пошла прямо в учебную часть. Мне казалось, что я об этом расскажу, и тут же позвонят на философский, и заменят нам преподавателя. На самом же деле мне сказали буквально следующее: было бы из-за чего переживать, вам еще сто тысяч человек скажут, что женщине в науке не место, что же вы, из-за каждого будете убиваться? Я пошла к замдекана и написала заявление, чтобы разрешили перевестись лично мне к другому преподавателю. Мне пришлось придумать какую-то странную причину и лично выпрашивать подпись под заявлением у этого самого философа. То есть в максимально прозрачной ситуации неэтичного, в том числе сексистского, поведения преподавателя мне пришлось как-то самой справляться и уговорить преподавателя позволить мне уйти, как будто проблема была во мне».
«Когда вышла в мае статья в DOXA, там остался мой комментарий: на первом курсе я смотрела номер [факультетского концерта] о серийных романах преподавателя со студентками. Я думала: невозможно, чтобы это было правдой и весь факультет так легко над этим смеялся — значит, это просто сплетни. А потом я узнала, что это все происходило буквально с людьми, которых я знала лично. Я была в ярости, если честно, и я до сих пор очень, очень зла», — рассказывает Анна.
Анна также поделилась с нами рассказом о своей работе в Оксфорде: «Оксфорд, конечно, разный, и я не хотела бы его идеализировать и притворяться, что проблемы домогательств здесь нет — есть, несомненно. Я очень трезво смотрю на ситуацию и понимаю, что невозможно ни в каком контексте исключить возможность злоупотреблений. Но я твердо знаю, что если что-то дурное произойдет на моем нынешнем факультете, все будут на стороне пережившей или пережившего насилие, а не насильника. Если бы я столкнулась здесь с харассментом или сексизмом, я бы вообще ни на секунду не задумывалась, обращаться ли к администрации за помощью и помогут ли мне. Я больше скажу, когда я весной рассказала коллегам здесь о том, что происходило на филфаке МГУ, я получила море поддержки, и старшие коллеги давали мне советы и помогали распространять информацию в международном профессиональном сообществе.
Но это, конечно, идеальный сценарий. Ситуация в Оксфорде неоднородная и сильно зависит от факультета. Я знаю, что многие из них довольно, скажем прямо, замшелые и, в частности, сексистские, и я слышала о замалчивании домогательств. При этом даже на самых проблематичных факультетах Оксфорда, как это ни ужасно говорить, ситуация на несколько шагов впереди МГУ. Существует общеуниверситетский этический кодекс, есть официальная антидискриминационная (в том числе антисексистская) политика. В первом семестре все первокурсники обязательно проходят тренинг, где говорят о сексуализированном насилии и принципе согласия: там прежде всего говорится об отношениях между студентами, но разбираются кейсы и неэтичных действий разной тяжести со стороны преподавателей, чтобы студенты умели их опознавать. Существует, наконец, созданная несколько лет назад служба помощи, в том числе сотрудничающая с местным кризисным центром и специально занимающаяся сексуализированным насилием и харассментом: там работают психологи и специально обученные помогающие специалисты, знакомые со спецификой проблем и готовые сопровождать переживших насилие в том числе через юридические процессы.
Феминистская повестка тут гораздо более популяризирована и гораздо более общепринята: это снова о дистанции в несколько очень важных шагов. Здесь уже закончился разговор, нужны ли женщинам права, место ли их на кухне, разговаривать ли с ними наравне с мужчинами. Закончился первый виток разговора о том, что права женщин требуют особой защиты и особого продвижения, и для этого нужны отдельные организации и представительницы. По крайней мере на уровне официальной политики признано наличие дискриминации и то, что ее нужно искоренять. Это не значит, что каждый человек, которого я встречу, будет профеминистом, но сексистские взгляды, как минимум, неловко высказывать вслух.
Я до сих пор поражена реакцией филфака и МГУ в целом на статью в DOXA прошлой весной. Я ожидала виктимблейминг, я ожидала отрицание, но вот чего я не ожидала, так это людей, которые сказали: да, так происходит, и это окей. Когда и.о. декана сказал прессе, что, поскольку уголовный кодекс не нарушен, факультету все эти истории не интересны, у меня немножко глаза на лоб полезли. Я не ожидала, что нам придется на таком уровне начинать диалог — просить признать, что харассмент — это плохо, даже если это не уголовное преступление. Даже такого консенсуса на филфаке нет».
На вопрос, что бы она посоветовала студентке МГУ, пережившей харассмент или домогательства, Анна отвечает так: «Первое, что я бы хотела сказать кому-то, кто столкнулся с домогательствами: это не ваша вина. Вина за насилие всегда лежит на насильнике, вина за злоупотребление властью лежит на том, кто ей злоупотребляет. Это аксиома. Нет ничего, что могло бы «спровоцировать» или оправдать неэтичное поведение со стороны того, кто ее домогается. Мне кажется максимально важным это проговорить громко и четко, потому что в ситуации насилия очень легко искать логику, пытаться вписать произошедшее в идею справедливого мира, где плохие вещи происходят только с плохими людьми, и вообще начать себя обвинять, а как только о насилии начинаешь говорить, к обвинениям присоединяются другие люди.
И сразу после этого, конечно, надо спрашивать, в безопасности ли человек сейчас. Есть ли с кем поговорить? Есть ли доступ к помогающим специалистам? Есть ли возможность проконсультироваться с юристом? Вынуждена ли студентка оставаться в одном пространстве с насильником, как этого можно избежать? В первую очередь надо позаботиться о благополучии конкретной студентки.
Но если студентка чувствует в себе силы для того, чтобы рассказать свою историю, это очень поможет защитить нас всех. Можно и нужно рассказывать друзьям и коллегам, лично, публично. Если есть поддержка и есть на кого опереться, называть имена, но если нет, это все равно ценные истории, даже без имен и лиц, потому что они всегда обнажают системные злоупотребления. Очень круто собирать эти истории централизованно, как это делает Я_БОЮСЬ_СКАЗАТЬ, и чем больше голосов вместе, тем лучше их слышно и тем труднее их игнорировать. В общем, [я скажу так]: если можете, не молчите. Но если не можете, вы все равно заслуживаете поддержки и заботы и не виноваты в том, что с вами произошло».
